Теоретико-познавательные проблемы в философии античности

Учение о бытии у античных философов неразрывно связано с их представлением о познании. Агностицизм не присущ философии Антично­сти. Правда, в эллинистически-римский период античной философии воз­никает скептицизм, основателем которого был Пиррон. Но скептицизм не является агностицизмом в подлинном смысле слова. Скептицизм, дове­ряя органам чувств и констатируя изменчивость восприятий и впечатле­ний, учил воздерживаться от суждений об. истинной природе вещей. «Ни­чего не определять, ни с чем не соглашаться» - вот девиз скептицизма.

Подавляющее большинство философов Античности не разделяют позиции скептицизма и признают безусловную познаваемость мира. Но их представления о цели познания, а в связи с этим — и о самом процессе познания, существенно отличаются от наших представлений, сформировав­шихся в новое время. Цель познания античная философия видит не в познании изменчивой чувственно-предметной реальности, а в том, что стоит за ней, обуславливает само её существование, оставаясь всегда равным са­мому себе, в познании Единого. Поэтому философия и является, по мне­нию греков, высшей наукой; только с помощью неё можно постичь Еди­ное, первооснову. Знание, содержащееся в других науках (у греков мы встречаем зачатки истории (Геродот, Фукидид), медицины (Гиппократ, Га-пен), математики (Пифагор, Евклид), физики (Демокрит, Архимед), астро­номии (Птолемей, Аристарх - гелиоцентрическая система)) является лишь более или менее достоверным мнением. Греческие философы, особенно в доклассический и классический период, четко разделяют результаты познание на знание и мнение.

Такое понимание цели познания и сущности самого знания обу­славливает и своеобразное понимание самого процесса познания. Грече­ским философам ясно, что у человека есть два инструмента, два средства познания чувство и разум. Но роль их в процессе познания различна. По мысли античных философов, чувственное познание не может дать нам истинное знание, оно может служить лишь источником мнения. И это объ­яснимо. Единое, первооснову, первопричину нельзя ни увидеть, ни услы­шать, ни осязать. Даже Демокрит, который рассматривает процесс позна­ния как истечение из объекта атомов-посредников и воздействие на атомы и органах чувств, в результате чего у нас образуются образы, считает, что истина доступна только разуму. Ведь атомы, составляющие сущность вещей  настолько малы, что не могут восприниматься чувствами, а только разумом. «Поистине, — заявляет он, — существуют лишь атомы и пустота, цист, вкус, запах существуют лишь во мнении».

Но как мы можем познать первооснову, Единое, общее, если чувственные восприятия не в состоянии дать нам представления о нем, если разум не может опереться на чувственные данные? В какой-то мере ответ пи этот вопрос даёт нам теория познания Платона. По Платону, познание есть воспоминание. Подлинным миром, по Платону, как уже говорилось, является мир идей, и он выступает целью познания. Достигается эта цель с помощью души, которая до того, как вселиться в тело человека как в свою темницу (образ тела человека как темницы души - не христианский, а античный образ), обитала в мире идей и могла созерцать их. Теперь ей стоит только вспомнить то, что она видела. «...Раз душа бессмертна, - пи­шет Платон в диалоге «Менон», - часто рождается и видела все и здесь, и в Аиде, то нет ничего, чего бы она не познала; потому ничего удивитель­ного нет в том, что и насчет добродетели, и насчет всего прочего она спо­собна вспомнить то, что прежде ей было известно»

Попытку преодолеть противоположность чувственного и разумного познания предпринимает Аристотель. Это вытекает из его учения о бытии. Аристотель под субстанцией понимает единичные предметы и виды. Виды в качестве форм составляют сущность вещей, присутствуют в них в каче­стве формообразующего начала. Познание начинается с чувственного вос­питания конкретных вещей, но целью познания является познание видов или форм, которое достигается абстрагированием от чувственно-конкретных предметов. Однако он не до конца последователен в этом во­просе. Так, рассуждая в «Метафизике» об уме, Аристотель утверждает, что высшее мышление не может быть мышлением о предметах. «...Ум мыс­лит сам себя, если только он превосходнейшее и мышление его есть мыш­ление о мышлении» [3, с. 316]. «... Быть мыслью и быть  постигаемым мыс­лью - не одно и то же. Но не есть ли в некоторых случаях само знание предмет [знания]: в знании о творчестве предмет - сущность, взятая без материй, и суть бытия, в знании умозрительном - определение и мыш­ление. Поскольку, следовательно, постигаемое мыслью и ум не отличны друг от друга у того, что не имеет материи, то они будут одно и то же, и мысль будет составлять одно с постигаемым мыслью». Таким образом, Аристотель полагает, что истинное познание связано с мышлени­ем. Мысленное познается лишь мыслью - таков основной вывод античной философии о познании. А способность к мышлению, душа человеку присущи потому, что он есть порождение Космоса, который тоже мыслит, тоже обладает душой. В этом заключается своеобразие античного понима­ния не только познания, но и человека.